Русские помещики в Болгарии в начале прошлого века.
Небольшой рассказ про то как один русский помещик Голиков купил себе недвижимость под Варной в далеком 1905 году.
Одного такого помещика мы знали. Мои родители и я часто у него гостили в имении. Гостили мы у него и в Варне, где у него была большая квартира и большой сад. Я, даже, одно время у него работал и приобрёл специальность повара.
Звали этого человека Степан Леонидович Голиков. До революции он был мировым судьёй города Одессы. Было у него и под Одессой небольшое поместье, которым занимался управляющий.
Когда прозвенел первый тревожный звоночек, во время Первой русской революции, в 1905 году, он, как человек состоятельный и предусмотрительный, решил вложить часть своих капиталов за границей в недвижимость. Так, на всякий случай. Он прибыл на пароходе в Варну, в Болгарии и обратился к маклерам по недвижимости. Ему предложили хороший вариант в селе ЯС ТЕПЕ в 50 километрах от Варны. В этом селе турецкий ага продавал землю, дом с садом и хозяйственными постройками и половину земли всего села. Всё это продавалось по бросовой цене. Чтобы понять причём здесь турецкий ага, и почему он всё это продаёт почти даром, нужно сделать небольшой экскурс в историю Болгарии. Болгария была под турецким игом пятьсот лет. В 1877 году в ходе Русско - турецкой войны, Болгария была освобождена русскими войсками, под командованием генерала Скобелева, от турецкого рабства, но турецкие землевладельцы продолжали владеть землёй ещё долго, отнятой когда - то у крестьян. Уже к 1905 году на шее бывших турецких хозяев, начала затягиваться петля возмездия. Бывший турецкий землевладелец нашёл за благо, продать всё по дешёвке и уехать в Турцию.
Так С. Л. Голиков стал русским помещиком на болгарской земле. Он нанял управляющего, а сам уехал в Одессу и продолжил вести гражданские дела в суде.
Когда в 1917 богачи всех мастей бежали от Революции, в лучшем случае захватив чемоданчике « камушки » и « золотишко », Голиков спокойно уехал в своё имение в Болгарии и стал барствовать в селе Ветрино, Так теперь называлось бывшее село ЯС ТЕПЕ. В половине села дома принадлежали крестьянам, которые их построили, а земля под домами и участки подворья, принадлежали Голикову. Постепенно крестьяне выкупали у него землю, это приносило ему немалый доход. Разбирался ли он в земледелии ? А наши русские помещики в царской России разбирались ? Все они хозяйствовали, как умели. Голиков стал скупать американскую сельскохозяйственную технику. Он создал солидную базу: два пропашных трактора, каждый из которых, имея по 10 лемехов, за один проход перепахивал делянку шириной в 5 метров. Две сенокосилки и две жатки, Два автоматических окучивателя для кукурузы и подсолнечника. Две сеялки. Паровой локомобиль и молотилку. Голиков держал скот всех мастей, а также птицу. У него были дюжина лошадей, бричка и несколько телег.
По идее, имея такой инвентарь, можно многократно преумножить свой капитал и создать крупную сельскохозяйственную ферму. Но Голиков к этому не стремился, да и не было коммерческой хватки. Он хотел барствовать и жить припеваючи. Он был женат на Марии Сигизмундовне, родом из чванливой польской шляхты. У него была сорокалетняя дочь Лина (Вороневская), которую в этом возрасте все называли только Линочка. У Линочки было 4 детей: два сына и две дочери. В придачу к Линочке был ещё её муж Вороневский, который не работал, но был дружен с бутылкой. Вся эта орава сидела на шее у Голикова, не помогая ни в чём.
Сам же Голиков радовался жизни, кроме своей родни всегда держал в имении несколько знакомых, тоже нахлебников. Кутежи, пикники, литературные и музыкальные вечера. Летом купание в море, в Варне, все гости проживали, в его обширном доме. Надо сказать, что среди его гостей часто бывали дамы полусвета, если можно так деликатнее их назвать. Жизнь пролетала незаметно в кутежах и удовольствиях, а капиталы начали таять. Постепенно богатое имение стало увядать. Лишние земли Голиков начал продавать. Всё это не нравилось Марии Сигизмундовне, ведь всё это добро она считала наследством своих внуков. Однако Голиков с ней не считался. Она его возненавидела. Постепенно ненавидеть отца стала и Линочка. Трагическая развязка наступила в 1939 году, но об этом чуть позже.
Степан Леонидович был интеллигентным человеком. Он беззаветно любил свою Родину (Россию, а не СССР). Лично я ему очень многим обязан. Литературные вечера, музыкальные вечера – это частицы русской культуры.
Но, как многие российские помещики, он был и самодуром. Где - то вычитал из системы индийских йогов, что полезно по несколько часов сидеть, и сосредоточено смотреть на свой пуп. Он сажал своих младших внуков Леночку и Костика, и заставлял наблюдать свой пуп. Ему взбрело в голову смоделировать на собаках в имении человеческое неравенство. У него было две дюжины собак. Он их разделил условно на три группы: дворяне – это домашние породистые и задиристые собачонки. Им разрешалось гулять везде: в доме, в саду, и в районе хозяйственного двора. Ни одна другая собака не имела права их тронуть, за нарушение запрета били палкой. Вторая группа это были мещане – собаки полукровки. Они могли гулять в саду и на хоздворе, но не могли входить в дом. Цепные псы не имели права их трогать. Третья группа – это плебеи. Цепные псы, которые охраняли хоздвор. Ни в сад, ни в дом они входить не имели права. Голиков дубиной выдрессировал собак в таких правилах, и всем демонстрировал неравенство среди животных, что должно было бы, якобы, узаконить и неравенство среди людей.
В 1939 году, эта барская забава с собаками, чуть не стоила Степану Леонидовичу жизни. Фаворитом среди собак был личный фокстерьер Голикова по кличке Дода. Фокстерьеры по своей натуре очень задиристы, сообразительны и абсолютно бесстрашны. Дода давно понял, что старшая хозяйка и её дочь ненавидят его хозяина. На них он всегда рычал.
Однажды Мария Сигизмундовна пнула его ногой, а он её укусил за эту же ногу. Возмущённая Линочка схватила дамский пистолетик калибром 6.35 мм., и бросилась за собакой, чтобы её проучить. Догнав уже за изгородью собаку, она её ранила из пистолета. На дикий вой Доды прибежал Голиков с палкой и хотел палкой ударить дочь, но пуля была быстрее, она прошла насквозь через левую руку, не задев кость. Не ожидая такого оборота, Голиков бросился в мелкий ерик и стал его переползать на четвереньках. Линочка ему вслед выпустила всю обойму. Еще одна пуля вошла в спину и остановилась под языком, он же полз почти в горизонтальном положении. Остальные пули прошли мимо. На выстрелы сбежались крестьяне, скрутили отцеубийцу и сдали полиции. Голикова после перевязок на легковой машине отправили в Варну, где его вылечили в стационаре. Чудо что при двух ранениях он выжил и доехал живым в Варну.
Линочку ждал суд. По болгарским законам того времени её в лучшем случае ждало пожизненное заключение, а в худшем случае ждала виселица.
Голиков ненавидел свою жену, но дочь любил. Он чувствовал и свою вину во всём, что случилось. На суд он явился пьяный под руку с двумя проститутками. Вёл себя умышленно на суде непристойно, оскорблял судью. В такой ситуации, Линочку, даже, не посадили в тюрьму, но сослали её пожизненно в город Русе для свободного проживания, без права выезда из города. Она должна была каждую неделю отмечаться в полиции. Она жила в Русе, связалась с сектой Евангелистов, там же в Русе умерла.
Когда советская армия перешла Дунай, я работал у Голикова на кухне, учился на повара. Голиков дожил до коллективизации и периода раскулачивания. Его, дряхлого старика народная власть не тронула, даже, оставили ему дом - развалюху и сад перед домом. Продавал фрукты и овощи, тем и жил. Иногда лечил крестьян, за это ему платили натурой. Умер одиноким, всеми забытым, а всё же, многим людям он делал добро. Я был среди этих людей, однако в это время жил лишь на одну стипендию, а родители были мобилизованы. И всё равно, мне стыдно.
Из воспоминаний писателя-историка Юрия Ростиславовича Бурцова. Взяла в БАН.
Премного благодарна тем людям, которые занимаются собиранием и сохранением подобных документов.
